«Idel.Реалии» (по решению Минюста, внесено в список выполняющих функции иностранного агента)
Активисты в Башкирии продолжают протестовать против промышленной разработки шихана Куштау, который нужен местной содовой компании для добычи известняка. Похожие локальные конфликты, связанные с использованием общественных территорий, в последнее время все чаще привлекают внимание людей даже за пределами регионов, где развиваются протестные настроения. Так было с митингами против строительства храма в сквере в центре Екатеринбурга, с протестами против строительства мусорного полигона на Шиесе и против засыпки акватории Волги в Татарстане. Причем, в отличие от изначально политизированных вопросов, в таких конфликтах власти чаще оказываются вынуждены идти на компромисс. Кандидат юридических наук, доцент Высшей школы урбанистики НИУ ВШЭ Иван Медведев в интервью Znak.com рассказал, почему следует ждать увеличения количества подобных акций протеста на территории всей России.
«Силовые методы не считаются разрешением конфликта — это политическая архаика»
— Почему в России происходит все больше протестов, связанных с городской и экологической повесткой, с тем, как распоряжаться общими территориями?
— Я думаю, Россия движется в том же русле, что и остальной мир. В последние годы специалисты активно говорят о «планетарной урбанизации». Теперь наша городская жизнь связана даже с явно отдаленными местами из-за экологии, логистики, инфраструктуры, культурного наследия. Бразилия, Индия, Канада, Мексика, США, Германия, другие страны Европы тоже сталкиваются с политической мобилизацией жителей, которые защищают свои права на любых территориях, а не только в традиционных границах города. В общем, мы тоже приходим к идеологии «Территория — наш общий дом».
Конфликт возникает естественно, когда какая-либо компания или муниципалитет начинает эксплуатировать окружающую среду как товар, финансовый актив (происходит коммодификация), смотрит на нее как на инструмент для извлечения прибыли.
Куштау, Займище, Шиес — это стопроцентно такие истории. Конечно, никаким жителям не понравится, когда их интересы нарушаются, а мнения никто не слушал. Я полагаю, число таких протестов будет увеличиваться, пока не изменится привычка к принятию урбанистических решений «сверху-вниз».
— Обычно первая реакция властей на любые протесты, которые становятся заметными, — направить туда отряд полиции и пересажать всех активистов. В каких случаях силовой сценарий решения конфликта работает? Почему первоначальная реакция на протест — неважно, «городской» он или политически-идеологический, как в Хабаровске или в Москве, — всегда одна и та же?
— Вообще довольно сложно четко разграничить идеологические и «городские» конфликты. Разные требования горожан могут между собой перемешиваться. Но в любом случае в науке силовые методы не считаются разрешением конфликта, бить людей недопустимо, это политическая архаика.
Силой можно временно спрятать проблему, но она же никуда не денется. Нужно активно внедрять продвинутые практики сотрудничества жителей, власти и бизнеса, чтобы не только разрешать, но и предотвращать конфликты любого рода.
Артур Асафьев / «Idel.Реалии» (по решению Минюста, внесено в список выполняющих функции иностранного агента)
— Часто власти предлагают создать какую-нибудь координационную группу, так было в Екатеринбурге, так сейчас происходит в Башкортостане. Но при этом власти вступают в диалог не с теми, кто лично протестовал и находился на месте событий, а с какими-то другими общественниками, которых сочли нужным пригласить. Почему так происходит?
— Это зависит от того, какая задача ставится перед советом. Главное, чтобы был изначальный настрой на его реальную деятельность, не «для галочки». Известный американский социолог 1960-х годов Шерри Арнштейн описывала «лестницу гражданского участия», на нижней ступени которой происходило манипулирование. Людей назначали в показные общественные коллегии, чтобы организовать видимость поддержки. Такие координационные советы играли роль «свадебных генералов», которыми прикрывались в нужный момент для придания веса городским решениям. Власти США ими пользовались, чтобы показать фальшивое гражданское участие.
Чтобы избежать лицемерных форм при разрешении конфликта, к любому обсуждению нужно привлекать максимальное количество заинтересованных лиц, а также приглашать независимых экспертов — урбанистов, юристов и экологов.
Это позволит полноценно обсудить проект и те управленческие проблемы, которые его спровоцировали. Также участникам должна быть доступна вся информация и разрешительные документы по проекту, чтобы это было не формальное, а компетентное участие.
Кроме того, результат такого обсуждения должен иметь правовые последствия и получать судебную защиту. Сторонам нужны юридические гарантии, которые бы не дали такой ситуации повториться в дальнейшем. Кстати, в Башкортостане уже есть опыт привлечения урбанистов. Например, республика традиционно подает хорошие заявки на конкурс комфортной городской среды, они неоднократно побеждали. Такой подход надо распространять шире обычного благоустройства и звать городских планировщиков на все проекты развития любых территорий региона.
«Идея сравнять шихан с землей, потому что компании это дешевле, крайне несовременна»
— Разработку того же Куштау глава Башкортостана Радий Хабиров рассматривал как компромисс: он разрешил разрабатывать гору, в то время как Башкирская содовая компания (БКС, принадлежит властям региона и АО «Башхим») изначально просила отдать под разработку другой шихан — Торатау. Теперь Хабаров предлагает искать новый компромисс, и местные опасаются, что вместо этого предложат разрабатывать другой шихан, и так будет повторяться, пока протестное движение не устанет и не рассосется само. Эффективна ли тактика измора, протеста и насколько она применима здесь?
— Компромисс в урбанистике — это решение, которое выработано всеми заинтересованными сторонами через процедуру коллаборации, совместного городского планирования. То, что произошло на Куштау, нельзя называть компромиссом. Странно, что это слово вообще кем-то используется в контексте Куштау. Ведь выдача Башкирской содовой компании лицензии на право пользования участком недр не проходила через голосование жителей, это распорядительный акт госоргана. Нет и никаких научных исследований, которые бы показали, что абсолютно невозможно создать для жителей республики рабочие места, кроме как на раскопках святынь.
Здесь объективно нужно искать альтернативное решение. Первоначальная идея сравнять шихан с землей, просто потому что компании это дешевле, крайне несовременна. Может быть, для промышленных предприятий 19-го века это годится, но в 21-м веке нужны более разумные конструкции.
В урбанистике есть совершенно деликатные варианты использования шихана, через сакрализацию Куштау и культ паломничества. Есть проекты массового туризма на базе культурного наследия ЮНЕСКО, они менее аккуратные, но также создают рабочие места.
Защитники Куштау перенесли палаточный лагерь в горы, но продолжают охранять шихан
Наконец, если Куштау представляет собою неотчуждаемую ценность для настоящих и будущих поколений, можно распространить на нее режим особо охраняемой природной территории федерального значения с жесткими ограничениями. Взгляните, как разрекламировали красную скалу Улуру (Айерс-Рок) на севере Австралии. Это объект всемирного интереса на священной земле аборигенов, он крайне известен и фотогеничен. Вокруг Улуру ходит множество легенд про людей-змей и особую силу места. Куштау ничуть не хуже.
— Какие сценарии дальнейшего развития конфликта вокруг Куштау вы видите?
— Я думаю, что проект Башкирской содовой компании в текущем виде не будет реализован, потому что история получила впечатляющий общественный резонанс, причем на федеральном уровне. Позиция местных жителей логична, она направлена на поддержание экологической системы и национальной гордости Башкортостана, на устойчивость хороших, позитивных социальных отношений. Надеюсь, руководство республики с этим согласится.
«Социальная лицензия»
— Видите ли вы в России другие горячие точки, где может вспыхнуть подобный конфликт?
— В первую очередь такие очаги могут появиться в зоне активности любых добывающих отраслей. Промышленные компании не всегда советуются с жителями перед тем, как начать разработку нового месторождения. На Западе распространена практика так называемой «социальной лицензии», когда промышленная компания должна сначала заручиться поддержкой локального сообщества, а потом уже выходить на объект. Это касается не только рабочих мест. Должно быть много разных экономических выгод для граждан, для их качества жизни: рекреационные пространства, прямые денежные выплаты, образование, культурные проекты, социальное жилье и тому подобное.
Такая «социальная лицензия» позволяет сторонам строить доверительные, взаимовыгодные отношения без конфликтов и на долгий срок. В случае с Куштау ничего похожего на «социальную лицензию» у Башкирской содовой компании нет.
Рабочие места на короткий срок без других выгод — это самый минимум. Просто смешно в корпоративном мире этим бравировать.
Также всегда чреваты конфликтами «мусорные» темы: вывоз отходов, захоронение, переработка. Это как раз строго городской конфликт, независимо от того, где он происходит. Потому что он возникает из-за деятельности города, его повседневной жизни, за последствия которой платят другие территории. Сейчас на слуху Шиес, но по этой теме выступали жители Подмосковья, на Среднем Урале и в других регионах. В Татарстане в прошлом году активисты выиграли дело в Верховном суде против размещения мусоросжигательного завода в поселке Осиново (пригород Казани). Проблема с твердыми коммунальными отходами в стране урбанистически не решается. А тем временем горожане продолжают генерировать огромное количество мусора каждый день.
Шихан КуштауПаблик «Сохраним Шиханы Торатау, Юрактау и Куштау!» в соцсети «ВКонтакте»
— Часто конфликтам предшествуют некие формальные общественные слушания. Почему они не выполняют функции согласования проектов и не предупреждают протесты?
— В нынешнем виде публичные слушания не отвечают требованиям урбанистики, поэтому не могут ни на что повлиять и ничего предотвратить. В 2010 году Конституционный суд России рассматривал жалобу по строительству газпромовской башни «Охта-центра» и истолковал слушания как носящие сугубо рекомендательный характер. Считается, что их можно игнорировать, их результаты не порождают прав и обязанностей. Это само по себе провоцирует бесконечный городской конфликт. Люди высказались, их мнение «против» послушали, но все равно начали стройку.
Нужно внести в законодательство другие инструменты, которые будут предусматривать длительное обсуждение любого градостроительного или промышленного проекта задолго до его старта и корректировку или даже отмену проекта по замечаниям жителей. И уже на предварительных стадиях собирать нормальную социологию, изучать пользовательский опыт, проводить соучаствующее проектирование и так далее. Тогда это будет работать как превентивная мера для возможных конфликтов.
Источник: